РУССКИЕ
— Вас не пугает, что КХЛ слегка преобразилась во время вашего отсутствия: есть СКА и ЦСКА, у которых безразмерные крутые составы, и есть все остальные?
— А чем они отличаются? Те же ноги и руки. Согласен, у СКА и ЦСКА очень хороший подбор игроков, но они такие же люди, как и мы.
— С кем тогда «Автомобилист» будет играть в финале Кубка Гагарина?
— Кто попадется — тот и попадется.
— Вам в одну из армейских команд не предлагали перейти?
— Я принадлежу «Автомобилисту». Поэтому не рассматривал переходы, даже если бы права обменяли. Специально узнавал, что еду домой, в родной клуб.
— Ваш земляк Павел Дацюк не раз повторял, что его всегда тянуло на родину.
— Жизнь без русских — финиш. И то, что на родину тянет — это абсолютно нормально. Тут мой родной город, моя родная команда, которая дала мне жизнь в хоккее.
— А почему контракт на три года?
— Посчитал, что это оптимальный срок. На год не хотел, на два — тоже показалось мало. На три — хороший контракт.
— Через три года права на вас все еще будут принадлежать «Ванкуверу».
— Что, не фартануло, что ли? Ну, а что — не скажу, что «Кэнакс» плохая команда или что-то такое. При этом я не могу утверждать, что поеду за океан через три года или, наоборот, не поеду. Может, мне кирпич на голову упадет, и я дурачком останусь. Посмотрим, как я буду играть к тому моменту. Если буду нужен, и мы сойдемся в каких-то условиях — все может быть. Но до этого еще далеко.
— Один из ванкуверских порталов недавно проводил опрос насчет вас, и 51 процент считает, что вы не вернетесь.
— Все. Вот и решили (смеется). Посмотрим еще. Заслужу через три года — и все будет. А сейчас смысла нет даже думать. Все равно контракт.
— Его же можно расторгнуть.
— Нет, мне такие дела не по душе. Подписал — значит, должен отработать. Тем более что мне все нравится.
«ВАНКУВЕР»
— «Кэнакс» в это межсезонье неплохо усилились.
— Большую селекционную работу провели. И тренерский штаб заменили почти полностью. Надеюсь, у Трэвиса Грина все получится.
— Он же в «Ютике» работал. А вы до нее не доехали.
— Я его знаю по тренировочному лагерю. Мы с ним даже парой фраз перекинулись. Приятный человек.
— Вилли Дежарден неприятный?
— Нормальный он.
— Что Александру Бурмистрову пожелали после перехода в «Ванкувер»?
— С Бурмистровым не общались, но я его поздравил. А так — на связи с Колей Голдобиным. Интересно, как у него пойдет в этом лагере, потому что я за русских. Хочется, чтобы наш парень попал в основной состав. Хороший он, талантливый, быстрый.
— Общался летом с Дежарденом, и он сказал, что Голдобину надо повзрослеть.
— Блин, я, конечно, не тренер, но, по-моему, Коле надо давать играть. Он маленький, юркий, у него с руками порядок, и он умеет забивать голы. Вон, в первом же матче забил, и его после этого на десять минут посадили. И что это? Где логика? Тем более что команда сезон доигрывала. Потом «Аризоне» забивает — его опять сажают. Он забивает в Эдмонтоне в последней игре — мы вместе забиваем, выходили фактически в одном звене, потому что в три играли — его снова садят. Если человек не будет играть — как он повзрослеет? Как вы поймете, что он может играть?
— Вы по этой же причине вернулись?
— Я много раз оставался лишним. Да даже не много — почти всегда именно я. И не понимал почему. Провожу хорошую игру, и минут за пять-семь до конца меня сажают на лавку без объяснения причин. Маленько странно было.
— Вы же говорили, что Дежарден — очень прямой и открытый. Все равно не объяснял?
— Я разговаривал с ним один на один. Мог спросить у него что угодно. Мне даже говорили: «Как ты такое спрашиваешь?». Ну, а что мне делать? Я тренируюсь, работаю, потому и подхожу к тренеру, спрашивая, когда я буду играть. Я же не сидеть туда приехал.
— Генеральный менеджер Джим Беннинг утверждал, что вы уехали по семейным причинам. Сглаживал углы?
— Семейные тоже были. И хоккейные. Все в совокупности дало такой результат.
— «Ванкувер» ведь предлагал двухлетний односторонний контракт.
— Предлагал.
— В «Автомобилисте» больше денег дали?
— А я не из-за денег домой вернулся. А потому, что хочу играть. Много играть. Тут я получаю игровое время, и мне доверяют. В «Ванкувере» у меня этого не было. Я мог поначалу там получать поменьше времени, но ведь должно же оно было расти. Вот только не росло. При том что травм у защитников много было.
— После первых матчей за «Автомобилист» у вас игрового времени было меньше, чем в «Ванкувере». Я еще подумал: а стоило вам вообще возвращаться?
— После первого матча еще можно было что-то такое подумать: там у меня где-то 13 минут набралось. Но мы тогда в четыре пары играли. 60 на четыре поделите — свое, в общем-то, и сыграл. Ну, а потом нормально пошло — по 20 и больше минут. Мне как раз нравится много играть. Тогда через матчи ты больше получаешь, большему учишься.
КРИКУНОВ
— Владимир Крикунов славится своей прямолинейностью.
— Хороший тренер. Я под стол пешком ходил — он уже был главным, само за себя говорит. Опыта — выше крыши. Взаимопонимание у команды с ним есть. Все нормально.
— В «Автомобилисте» вы стали бросать в два раза больше, чем в «Ванкувере».
— Так мне говорят: если есть момент — заряжай. Можно было бы и чаще, но бывает же такое, что вся игра под воротами идет. Я же не буду кричать: «Але, разойдись, я бегу». Бросать мне нравится. А голы забивать — еще больше нравится.
— Но первый гол после возвращения вы «Ак Барсу» совсем не в своем стиле забили: в проходе от ворот до ворот. У меня глаза на лоб полезли. Что это было?
— У нас от нападающих на собрании перед матчем требовали лезть на ворота. Я полез — и забил. Хорошо получилось.
— Крикунов просит вас чаще подключаться?
— Хоккей-то меняется. Подключиться четвертым — каждый тренер будет просить. Бывает, что не стоит вообще лезть в атаку, особенно если счет не позволяет. Но если ситуация того требует, то можно обыграть, пробежать, затащить шайбу в зону. Правда, таскать шайбу не просит. Наоборот, говорит, чтобы все занимались своим делом. У нападающих одни задачи, у защитников — другие. Но можно друг другу помогать.
— Вас же как-то ставили в нападение — еще до отъезда.
— У нас два центральных травмы получили. Решали, кого из защитников поставить. Поставили меня. Устал тогда очень. Бегают они много.
— Тяжело свой вес таскать?
— Ну, игра в защите и нападении очень отличается. А вес свой таскать для меня никогда не было проблемой — даже с моими килограммами. Просто стиль в нападении немного другой. Надо добежать, ударить и потом еще обратно бежать. Куда столько действий (улыбается)? А в защите — только ударить, и все.
— Сколько сейчас весите? Хотели же скинуть несколько килограммов со 120.
— Сейчас 114.
— Лучше стало?
— Конечно, лучше. Себе попробуйте блин на тело повесить. Я за океаном сильно перестроился в плане питания. Мне сейчас нравится есть то, что не дает жировой массы. Мне она совсем не нужна.
— От быстрых углеводов отказались?
— Да не то что отказался. Если захочу — поем. Когда ты ущемляешь себя в чем-то, а у тебя слюни бегут — надо что-то делать. Я могу конфет поесть с чаем в девять вечера. Но это раз в два месяца бывает. Съел, желание свое удовлетворил — и все, довольный ходишь. Тренировки многое сжигают, массу тоже надо держать, но главное вообще — чтобы не выходить из-за стола как пузырь. Чтоб сел потом — и сидишь, кукуешь. Я в начале прошлого сезона очень серьезно перестроил питание. Играть хотелось, и выбора просто не было, но очень этому рад. И вес тогда сбросил, и процент жира снизил — до 12,5 процентов. Было 14,5. Причем буквально за недели три. И килограмма два скинул. Когда смотришь, что кушаешь, все нормально идет.
— У Тайлера Сегина процент жира в ходе сезона падает до трех.
— У каждого свой метаболизм. Кто-то может бургеры килограммами жрать, и ему ничего не будет. В НХЛ в принципе все подсушенные. Три — это, конечно, очень мало. У нас, по-моему, у Миллера и Саттера было в районе шести. Так они вообще сухие. Это круто, дорогого стоит, что держат себя в такой форме. Я тоже стараюсь держать себя на одном уровне. Потому что иначе… Не хочу по второму кругу все это проходить.
— А что реально происходило в «Ванкувере», когда вас хотели отослать в фарм-клуб? Джейсон Ботчфорд, местный журналист, говорил мне, что все дело было в лишнем весе.
— Привет ему передайте от меня. Это было связано не с весом. Они были недовольны моими кондициями. Но я работал, доказывал, старался. Говорили: езжай в АХЛ, поиграй там. Вот только это другой конец материка: лететь шесть часов до Нью-Йорка, потом три часа на машине, чтобы сыграть одну-две игры в уик-энд и вернуться обратно? Что они мне могли дать? Какие игровые кондиции? Я много тренировался, вот это мне очень многое дало. Выходил на тренировки за полчаса, оставался после, с ребятами что-то делали, отдельно с тренером занимался. После шел в зал, крутил велосипед. Я хотел доказать, что они не правы.
— И в январе Дежарден заявил, что был не прав.
— Я ведь на самом деле доказал. Молодец Дежарден, признал, что он ошибся. Самокритичный человек (смеется). У меня были моменты, когда я его не понимал маленько, но все более-менее нормально было.
МЕДВЕДЬ
— Когда вы уезжали, Олег Гросс говорил, мол, бросьте, какая ему еще НХЛ.
— Я не верю, что он в меня не верил. Вы меня обманываете (улыбается).
— Не только он с сомнением к этому относился.
— Когда мы проиграли в плей-офф — с той стороны со мной на связи были. И никаких разговоров про АХЛ даже не было. Сразу пообещали, что дадут играть. Не то чтобы я второй Брент Бернс. Но раз уж сказали «давай, приезжай, все будет здорово», то чего дома сидеть полтора месяца? Сезон ведь закончился. Подумал, собрал вещи, попрощался с женой и поехал. Первый матч помню как вчера — с «Колорадо» было дело. Крутой был день. Большое событие в жизни каждого хоккеиста. Первая игра в НХЛ — это незабываемо. Когда выходишь на лед, а там 20 тысяч человек. Они еще как заорали все — у меня чуть сердце не выпрыгнуло.
— Вас же тогда разыграли еще — выпустили на лед одного на предматчевую раскатку.
— Это не то чтобы розыгрыш. Обычай, скорее. Над всеми новичками так подшучивают. За недели две до этого кто-то из молодых в «Ванкувере» дебютировал, и я видел, как он один катается перед матчем без шлема. И тут мне говорят: «Давай шлем подержу». Ну на, подержи. А следом: «Давай первым выходи». Знал, что примерно будет, так что особым сюрпризом не стало.
— Вам в Ванкувере надавали кучу прозвищ.
— Как только ни называли. Трям, Ники, «Big Russian», «Crusher», «Russian Bear». Поездом еще называли. «Train» типа. «Поезд» его переехал, «Медведь» прибил, — такое говорили.
— А на тренировках не просили поменьше телом орудовать? Чтоб не убить никого.
— Так там такие тренировки… Были, конечно, и на единоборства. Но их настолько мало. Если у тебя спаренные матчи в час дня — какие там тренировки. Лишь бы поспать, отдохнуть, чтоб выйти посвежее. В тренировочном лагере — вот там да, можно было потолкаться. Только туда человек 70 приехало. Куда столько?
— Весело же.
— Мне вообще не весело было. Я работал, у меня там чудо-сборы были. Нервничал сильно. Первый раз же в лагере, не понимаю, что делать, мечешься, еще и языка не знаю. Полная и большая «опа».
— Говорят, вас в конце прошлого сезона побаиваться начали. После драки с Бенном и покинувшего лед на носилках Ричардсона.
— Зачем это Ричардсон делал — не понимаю. Зачем начал подсаживаться под меня — до сих пор загадка. Для чего? Я сделал два шага, но был не на большой скорости, чтобы он меня перекинул. Да и не смог бы он меня перекинуть, ха-ха. Мне честно было жалко его. Я даже не понял, что произошло. А потом меня в перерыве подозвал тренер по видео и показал. Увидел, что стало с ногой Ричардсона, и меня чуть на клавиатуру не стошнило.
— Замечали, что вас начали сторониться? Когда Милан Юрчина приехал в КХЛ, небольшие ребята старались от него подальше держаться. Тот же Панарин исключительно по большой дуге объезжал.
— Ну, Панарин кого хочешь по большой дуге объедет. Ему это большого труда не составляло никогда. Нет, когда применяешь силовые приемы каждый матч — тебя запоминают. По видео изучают. Если боялись — значит, было за что. В КХЛ, конечно, побольше пространства для маневра у нападающих. А там площадка меньше, и если ты привел форварда к борту — он никуда уже не денется. А тут вроде и привел, но этот лишний метр дает о себе знать. В НХЛ если догоняешь, и тебе еще подводят игрока, то ему только через стекло остается выпрыгнуть. Или в штрафной бокс забежать, чтобы уйти от столкновения. Здесь, наверное, у меня меньше силовых приемов, но я стараюсь. Не то чтобы покалечить кого-то хочу, нет, но провести хороший силовой — это же заводит команду. Парни сразу пытаются поддержать начинание. Всегда на пользу это идет. Встретишь кого-то — он в следующий раз подумает, лезть или не лезть.
— В НХЛ какие-то конкретные указания на этот счет получали?
— Ничего конкретного. У меня был один момент с Дежарденом: человек катился с шайбой по борту, и у меня была хорошая позиция, чтобы его приложить. Я подкатился, встретил его, но он проскочил. Уилли подошел и говорит: «Он должен был остаться там, торчать из борта». Я через смену выхожу, тут же очень похожая ситуация, и я роняю соперника. Подъехал к лавке, он мне: «Ну вот, другое дело». Там вообще отношение к хитам другое. Дома играешь, стукнул кого-то у борта, наши подобрали шайбу — и трибуны ревут, орут все, гонят команду. На волне еще кто-нибудь кому-нибудь как «даст». И уже кажется, что болельщики сейчас сами драться начнут. Культура другая. Для них это шоу — и мне это нравится.
— Но Ванкувер-то отличается от многих других городов в плане боления, там всегда шумно. От того же Торонто отличается, где сплошь корпоративные сектора и тишина.
— В Ванкувере круто. После силовых, бросков — все орут, в штангу попал — «ваааау». И еще какие-нибудь звуки начинаются. А после хитов на фоне этих самых звуков у тебя даже адреналин в крови поднимается. Была какая-то игра, где шесть или семь силовых приемов у меня было, после которых соперник лежал. Как раз после этого матча, по-моему, меня «поездом» или «крашером» назвали. Вот ты хлопнул одного, а он отбросил партнеру шайбу — так ты бежишь и тут же второго под «раздачу». Подобрали шайбу, побежали в атаку, бросок, и все — экстаз на трибунах. Ну прикольно же. И ты уже смотришь — кому бы еще дать-то. Кого хлопнуть, чтоб твои не останавливались.
— Дежарден говорил, что если вы будете так «раздавать» силовые приемы и вообще играть с такой злостью и агрессией все время, как иногда получалось, то доиграетесь до первой пары любого клуба НХЛ.
— Да? Надо запомнить. Потом спрошу с него.
ХАРА
— С вашими-то огромными габаритами — часто проблемы с экипировкой возникали? Щитки подобрать, трусы, коньки.
— С щитками никогда проблем не было. А вот с коньками — да. Лет в 15 начались, когда нога переросла 46-й размер. Это сейчас в магазине можно 47-й найти, но не тогда. Благо детская наша школа заказывала. Возили из Швейцарии и Финляндии. За что ей спасибо. Сейчас у меня 48-й размер.
— А клюшки?
— А что клюшки? Взял бревно пожестче и беги. Ну, ломал их часто. Так получалось. Дури много было.
— Длина же особенная. В НХЛ она ограничена 63 дюймами, но если ты ростом два метра и выше, то можно 65-дюймовый черенок, как у Здено Хары.
— У него-то весло, конечно, приличное. У меня есть его клюшка. Она длиннее, чем те, которыми я играю. Есть специальная форма, заполняешь ее, отправляешь в НХЛ и получаешь разрешение. Но у меня клюшки от стандарта — на 20 сантиметров больше и жестче на всю длину. Ну, и отпиливаю. Мне из-за моего роста можно было играть с такой. Не знаю, как они там меряют, но и в КХЛ так же было, когда ввели дисциплину на клюшки. У меня замеряли, отправляли размер в лигу — это еще перед отъездом было.
— Насколько жесткие клюшки берете?
— Ну, не максимально, но достаточно. Чтобы они как щепки не летели. Если брать помягче — летят. И тяжело ей тогда управлять. Кому-то нравятся мягкие. У Овечкина — я точно не знаю, кто-то рассказывал — жесткость 77. У меня — 117 (близкая к максимальной жесткость. — Прим. «СЭ»). Это вообще разные вещи. И он «шьет» ее так, что дай бог каждому так «шить».
— Овечкин ломает по 200 клюшек за сезон.
— Может, и я так скоро начну. Если бросать побольше буду.
— На внутрикомандных соревнованиях «Ванкувера» на самый мощный щелчок какое место заняли?
— А я тогда свинкой как раз болел, когда у нас «Суперскиллз» устраивали. Но так-то нормально зарядил бы. Мог выйти на это соревнование, потому что они как-то очень простодушно к этому заболеванию относятся. В России все знают, что взрослые его очень плохо переносят. У меня лечение девять дней заняло. А тут мне говорят: «Выходи». Я сказал: «У меня еще подбородок обвисший, куда я пойду?». А у меня реально гланды — как помидоры были. Вот не совру — лицо было, как будто я килограммов 30 набрал. Куда там выходить-то? С ума, что ли, сошли?
СЕДИНЫ
— Рост вообще бывал объектом шуток? Достать воробушка не просили?
— Да нет. Мне вообще очень понравилось, как меня за океаном встретили, как ко мне относились. Все очень добрые, помочь всегда готовы. И ветераны, и молодежь. Спрашивали, надо ли подвезти, надо ли что-то мне. Все без проблем. Не было такого: «А, русский? Иди отсюда. Че приехал?». Помню, первый раз появился на арене, а там только ветераны: Седины, Эдлер, Хэмьюс. Сплошь крутые ребята, но все такие добрые, такие классные. «Привет-привет, пойдем с нами, ты там сидишь». А я такой: «Здравствуйте». Немножко обалдел.
— Вокруг вашего приезда был какой-то дикий ажиотаж в ванкуверской прессе.
— Меня больше всего поразило, что «Хара-младший приехал». «Вы считаете, что вы с ним похожи?». Хотелось ответить: «У нас мама с папой разные. Поэтому мы не похожи». Эти сравнения вообще всегда смешные. Будущих Кросби каждый год находят. А мы все разные, какие бы у нас фамилии ни были. И я сразу говорил, что не надо меня сравнивать. Чтобы мне как он играть — еще пахать, пахать и пахать.
— Когда Хара попал в систему «Айлендерс», над ним даже в АХЛ все смеялись. Потому что тренеры его за ручку водили.
— А сейчас у него Кубок Стэнли и «Норрис Трофи», он в полном порядке и капитанит в «Бостоне». Замечательный пример — он всем доказал, что глупо смеяться над кем бы то ни было. Что тут добавить? Я тоже не хочу останавливаться, хочу все время развиваться. В НХЛ я очень многое для себя почерпнул. И у партнеров, и у соперников, и в плане опыта. Посмотрел, что, кто и как делает. Узнал, каким должен быть тренировочный процесс. Знаю теперь, как следить за состоянием между играми. С точки зрения профессионализма — это огромный опыт. Подсмотрел все, записал и в кармашек положил.
— В каждом клубе НХЛ есть тренеры по развитию игроков, по катанию. Вами кто-то там занимался?
— Они в основном нападающими занимались. Я занимался с тренером по катанию один на один, когда свинкой переболел. Команда уехала потому что. Тренеры хорошие, с ними интересно. Нет такого, что, мол, иди тренируйся, круги нарезай. Много упражнений, тренажеры на льду, стойки разные. Интересно было. Но в ходе сезона этим заниматься особо некогда. Ну, и они в основном с нападающими, которые помоложе, работали. Больше на руки.
— На Сединов в «Ванкувере» как на богов смотрели?
— Я таких профи вообще не видел. Как они в свои годы тренируются. Не то что они старые — они в порядке. Свои 40 очков они всегда наберут.
— Ну, так мало они никогда не набирали. Это просто у вас все настолько плохо в том сезоне было.
— Печально, печально (улыбается). Седины реально живут хоккеем. Мне очень жаль, что они не выигрывали Кубок Стэнли. Седьмой матч в финале проиграли. Зато Олимпиаду выиграли. И им эта Олимпиада… Может, она стала бы для них последней. Но старший брат все равно сказал: «Так мы ее выигрывали уже». У нас какое-то собрание было на эту тему. В лигу хотели написать. Что Игры — серьезное событие в жизни каждого игрока. Ну, и говорили, что нельзя нарушать условия контрактов, самовольно уезжать. А то выгонят. Что-то было с этим связано. А Седины — очень классные. И как люди, и как хоккеисты. Помню, сезон закончился. Так они говорили: «Сейчас недельку активного отдыха — и начнем подготовку к следующему». Вот это — уровень.
— Есть знаменитая гифка, на которой они пьют водичку на лавке, двигаясь абсолютно идентично, будучи предельно похожими. Вы их отличали вообще?
— Отличал. Есть у них различия. Ну и опыт у меня с близнецами есть — я же со Стрельцовыми играл. Их тренеры вечно путали, а я все удивлялся: ну как можно не отличить? Они абсолютно же разные. У Стрельцовых у одного лицо было поменьше, у другого — реально шире. У одного еще родинка на подбородке. Я если сбоку на них смотрел, тогда сложнее — как раз по родинке ориентировался. При этом в команде их все «брат» называли, не различая. А у Сединов — контуры лица маленько разные. Вообще не проблема.
— Правда, что Свен Берчи на тренировках мог всю пятерку объехать?
— Да. Классный парень. Не то чтобы он прямо «шнуровал» всех, но мог обыграть, показать что-то, уйти вправо-влево. У меня от него только положительные впечатления. Он про Юрзинова мне рассказывал. Про то, что Владимир Владимирович рассказывал про меня ему. Они вместе со Сбисой, тоже швейцарцем, к Юрзинову каждый год в лагерь ездят. Лука тоже классный. Я даже сказал бы, что это русские ребята.
— Ваш знакомый Линден Вей в «Барысе» зажигает.
— И Скилле в Минске хорошо начал. Дай бог, нравится им, поедут на Олимпиаду.
— Это уровень настолько разный в НХЛ и КХЛ?
— Да не настолько и разный. Роль у них тут другая. Там они играли в третьем-четвертом звене. А тут им доверяют. Партнеров подбирают. Вей, вон, с Доусом нашел себя.
НАРКОМАНЫ
— Говорят, Ванкувер — самый наркоманский город по крайней мере в Канаде.
— Есть такое. Наркоманский, что уж тут. Все курят траву повсеместно. Город весь в дыму. Там еще улица есть — не помню, как называется. Так там даже на машине страшно ехать. Много нехороших этих ребят. Они на ногах уже стоять не могут, но все равно дымят, не останавливаясь. Там такой беспредел — реально разгромленная улица. Cirque du Soleil в Ванкувер приезжал, мы с женой ездили, а возвращались почему-то по этой вот дороге. И вечером там — реально житуха. После девяти часов. Круто там (смеется). Жизнь ночью начинается.
— А в приличных районах?
— Да везде курят. Там не то что пахнет травой — воняет, везде вонища. Ладно эта наркоманская улица, куда этих ребят сселяют, но в даунтауне, в центре города воняло так же. Мы жили на десятом этаже — даже там, бывало, пахло. Это ж сколько надо курить? Мне кажется, можно было высунуть трубку в окно и надышаться.
— Азиатов там еще много.
— Чуть ли не больше половины населения, наверное. Но они как-то приобщаются к культуре. Хоккеем увлекаются. Фанатов очень много. На трибунах тех же индусов или китайцев полно.