Бокс всегда был альтернативным миром, где не было ничего совершенно точного, безусловного, 100% настоящего. Альтернативная вселенная вымышленных событий и вымышленных людей. С одной стороны, Кличко был один их этих — выдуманных.
Для немецких таблоидов он был одним, для психов на российских боксерских форумах — другим, для американских зрителей третьим. Прийти к консенсусу и разобраться, кем же все-таки был Кличко во время его выступлений, не представлялось возможным. Цифры говорили одно — он собирал стадионы, получал миллионы, побеждал почти всех, и делал это убедительно. Когда ты размышляешь об этом, то начинаешь думать о том, что нет выбора, он великий и через 5 лет после окончания карьеры должен быть в Зале Славы бокса в Канастоте.
МЕСТЬ ЗА БРАТА
С другой стороны, мы видели эти бои, и они не были великими. Ни один из поединков Владимира Кличко не мог таким считаться, потому что или уровень соперников был совсем плох, или бой смотрелся слишком плохо, или Кличко внезапно ломался, что породило кучу легенд о его слишком хрупкой челюсти и слабом — не чемпионском — характере.
За пределами ринга ему также не удавалось вести интересный образ жизни, он не был эпатажен, и вспомнить, кроме конфронтации с Дэвидом Хэйем (которую от и до придумал сам Хэй) и выкрикивающего «Let's go Champ!» Шеннона Бриггза, который пытался съесть завтрак Владимира, а затем нечаянно его чуть не утопил — больше нечего.
И ему не повезло быть чемпионом в то время, когда публика неохотно верила в то, что главное в боксе — это деньги, еще сохраняла какое-то романтическое восприятие спорта, и требовала великих боев или великого цирка. Лучшим трюком братьев Кличко была «месть за брата», и это было даже не смешно. Владимир мстил Крису Берду за проигрыш Виталия. Виталий мстил Корри Сандерсу за нокаут Владимира. Владимир мстил Леймону Брюстеру сам за себя, а Виталий бил Сэмюэла Питера просто потому, что мог — это уже делал Владимир до него…
БОЛЬШОЙ БИЗНЕС
Али и Тайсон в свое время задали слишком высокую планку. После них все тяжеловесы выглядели серостью и неудачниками. Кроме Холифилда — его по инерции еще уважали, потому что он бил Тайсона, неважно как. Роль главного и сильнейшего в королевском дивизионе подразумевала, что люди должны как минимум сомневаться в твоих навыках, твоей мужественности, твоем желании рисковать и быть лучшим, а как максимум — чемпион мира был неудачником, обреченным на всеобщую ненависть и презрение. Так было даже с Ленноксом Льюисом, карьера которого стала выглядеть великой только через годы после того, как он покончил с последним из претендентов на свой пояс — Виталием Кличко.
Владимир считался многими психическим расстройством бокса, чем-то временным, случайным, недоразумением, просто потому, что он и его бои не выглядели крутыми, и ему было на это плевать. Он почти всегда дрался осторожно и выверено, и Владимиру было плевать на все, что другие думают. Он стоил слишком дорого, чтобы рисковать, и бизнес был слишком хорош.
Валуев назвал выступление Кличко определенным периодом в истории профессионального бокса
УВАЖЕНИЕ ВМЕСТО ДЕНЕГ
На этом — нежелании рисковать в процессе боя — его взял Тайсон Фьюри, и это же стало одной из причин поражения от Джошуа — вместо того, чтобы добивать, Владимир решил разыграть все до верного, и дал сопернику восстановиться. Но, по крайней мере, это не было скучно. С Джошуа был почти великий бой, которые все запомнят надолго. Раньше такого в его карьере особо и не случалось.
Так или иначе, многие решения Кличко объяснялись довольно просто — «экономика, дурачье!». Но в конце его пути должна быть, наверное, и другая мораль — если принимать бокс и деньги слишком близко к сердцу, они вас рано или поздно прикончат. Неизвестно, сколько денег он еще мог бы реально заработать. Бывший чемпион мира, который правил так долго, мог пытаться продавать себя еще столько же раз, сколько успешно защищал свой титул.
Второй бой с Джошуа, защита пояса против Фреса Окендо или Александра Устинова, дать реванш Поветкину — за это его никто бы не осудил, потому что десять лет назад от него требовали гораздо большего, чем теперь. В 40 лет тяжеловесу прощается гораздо больше. Но он выбрал не деньги, а уважение. Возможно, в глазах многих в первый и последний раз, но поступил правильно.